ТАЛМУДИСТ САНЧО ПАНСА — 2

Краткое содержание предыдущей серии

В предыдущей статье «Талмудист Санчо Панса» мы вспомнили знакомого нам с детства «Дон Кихота» и верного спутника нашего рыцаря Санчо Пансу. Тот, оказавшись в результате розыгрыша в роли губернатора острова, должен был в числе прочих обязанностей быть судьей своему доброму народу. Мы прочитали об одном из дел, в котором при вынесении решения Санчо проявил неожиданную мудрость. Сам он ссылался на похожий случай, о котором услышал от своего священника. Однако мы с удивлением обнаружили, что вся эта история — прямое заимствование из Талмуда.

Еще одно дело губернатора Санчо

Рассмотрим же сегодня следующее дело, которое пришлось разбирать его превосходительству. Дабы не упустить чего-нибудь важного, мы процитируем текст полностью.

Тотчас по окончании этой тяжбы в судебную палату вошла женщина, крепко держа за руку мужчину, коего по одежде можно было бы принять за богатого скотовода; она кричала истошным голосом:

– Правосудия, сеньор губернатор, правосудия! Если я не найду его на земле, то пойду искать на небе! Дорогой сеньор губернатор! Этот негодяй напал на меня среди поля и обошелся с моим телом, как с какой-нибудь грязной ветошкой. И что же я за несчастная! Он похитил у меня сокровище, которое я хранила более двадцати трех лет, которое я берегла и от мавров, и от христиан, от своих и от заезжих, я всегда была непоколебима, как дуб, всегда была целенькая, как саламандра в огне или же как платье, что зацепилось за куст, и вот теперь этот молодчик всю меня истискал!

– Вот мы этого голубчика сейчас самого к стене притиснем, – сказал Санчо.

Обратясь к мужчине, он спросил, что может тот сказать и возразить на жалобу этой женщины. Мужчина, весьма смущенный, ответил так:

– Сеньоры! Я бедный свиновод. Нынче утром, продавши нескольких, извините за выражение, свиней, я ехал из вашего города, и продал-то я их в убыток: почти все, что выручил, ушло на пошлины да на взятки. Возвращаюсь к себе в деревню, встречаю по дороге вот эту приятную даму, и тут дьявол, который во все вмешивается и всех будоражит, устроил так, что мы с ней побаловались. Я уплатил ей сколько полагается, а ей показалось мало: как вцепится в меня, так до самого этого дома все и тащила. Она говорит, что я ее изнасиловал, но, клянусь вам и еще готов поклясться, она врет. Я выложил всю как есть правду, – вот чего не утаил.

Тогда губернатор спросил скотовода, нет ли у него при себе серебряных монет; тот ответил, что у него за пазухой в кожаном кошельке около двадцати дукатов. Губернатор приказал ему достать кошелек и, ничего с ним не делая, передать просительнице; скотовод, весь дрожа, исполнил повеление; женщина взяла кошелек, вцепилась в него обеими руками и, кланяясь на все стороны и моля бога о здравии и долгоденствии сеньора губернатора, который так заботится о сирых и беззащитных девицах, вышла из судебной палаты; впрочем, первым ее движением было удостовериться, точно ли в кошельке лежит серебро. Как скоро она удалилась, Санчо обратился к скотоводу (а у того уже слезы лились из глаз и вся душа его и взоры стремились вослед кошельку):

– Добрый человек! Догони эту женщину, не добром, так силой возьми у нее кошелек и приведи опять сюда.

Скотовод не заставил себя долго ждать и упрашивать; он вихрем полетел в указанном направлении. Присутствовавшие в недоумении ожидали, чем кончится эта тяжба, и вот немного погодя мужчина и женщина возвратились, сцепившись и держа друг дружку еще крепче, чем в прошлый раз; у женщины завернулся подол, и было видно, что кошелек она прижимает к самому животу, а мужчина пытался его вырвать, но это было свыше его сил – столь яростно защищалась женщина и при этом еще орала:

– Взываю к правосудию небесному и земному! Поглядите, сеньор губернатор, ни стыда ни совести нет у этого разбойника: вздумал в городе, на улице, отнять у меня кошелек, который ваша милость приказала отдать мне.

– Что же, отнял он у тебя кошелек? – спросил губернатор.

– Как бы не так! – воскликнула женщина. – Да я скорей с жизнью расстанусь, нежели с кошельком! Нашли какую малолеточку! Подавайте мне кого другого, а не этого грязнулю несчастного. Никакие клещи и гвоздодеры, никакие отвертки и стамески, никакие львиные когти не вырвут у меня из рук кошелек: легче мою душу из тела вытрясти!

– Она права, – сказал мужчина, – я сдаюсь, признаю себя побежденным, объявляю, что не в силах отнять кошелек, и пусть он остается у нее.

Тогда губернатор сказал женщине:

– Дай-ка сюда кошелек, почтенная и отважная дама.

Она тотчас протянула губернатору кошелек, губернатор же, вернув его мужчине, обратился к весьма сильной, но вовсе не изнасилованной женщине:

– Вот что, милая моя: выкажи ты при защите своего тела хотя бы половину того воинственного духа и бесстрашия, какие ты выказала при защите кошелька, то и Геркулес со всею своею силою не мог бы учинить над тобой насилие. Ступай себе с богом, нет, лучше: ступай ко всем чертям, чтобы ни на самом острове, ни на расстоянии шести миль от него тобой и не пахло, не то получишь двести плетей. Да ну же, убирайся вон, бесстыжая врунья и мошенница!

Женщина перепугалась и с унылым и недовольным видом ушла, а губернатор сказал скотоводу:

– Держи крепче свои деньги, добрый человек, и иди с богом к себе в деревню, но вперед смотри: хочешь, чтоб они у тебя были целы, – с бабами лучше не балуйся.

(Мигель де Сервантес, Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Перевод Николая Любимова)

Удивительно, насколько современно звучит эта история в наши дни. Можно подумать, что автор «Дон Кихота» был свидетелем скандалов, которые потрясают на протяжении последних лет американское общество. И, конечно, дон Санчо Панса мастерски осуществил следственный эксперимент, обличив клевету.

И снова Талмуд

В связи с тем, что мы только что прочитали, познакомимся с одним делом, которое пришлось разбирать рабби Акиве.
В трактате Бава Кама Мишны в числе прочего рассматривается денежное возмещение, которое должен уплатить оскорбитель за моральный ущерб. Согласно общему правилу, возмещение зависит от общественного положения потерпевшего. Логика тут проста — высокопоставленное лицо переносит унижение тяжелее, чем простолюдин. Однако у рабби Акивы было на этот счет свое мнение. Он считал, что «даже беднейшие в Израиле рассматриваются как обедневшие вельможи, ибо они сыны Авраама, Йицхака и Яакова». И вот с каким случаем столкнулся рабби Акива в своей практике.

Случай с одним, который оголил голову одной женщине на улице (сорвать покрывало с головы женщины означало подвергнуть ее бесчестью — Д.Р.). Когда она пришла к р. Акибе, он присудил его заплатить ей четыреста зуз. Тот сказал: рабби, дай мне срок! Он дал ему срок. Тогда он подстерег ее, когда она стояла у входа в ее двор, и разбил пред нею кувшин, в котором было на ассарий (ок. 2 коп.) масла. Она оголила свою голову на улице, собрала рукою масло и положила руку на голову, а он поставил свидетелей, пришел к р. Акибе и сказал: рабби, такой женщине я должен платить четыреста зуз?
(Мишна Бава Кама, 8:6, перевод Н. Переферковича)

Что общего?

В отличие от истории, с которой имел дело Санчо Панса, рабби Акива не проводил никаких следственных экспериментов. Никто, видимо, не оспаривал того, что произошло. Оскорбление было нанесено, и сумма была назначена.
Хулиган, который должен был заплатить за оскорбление, однако, постарался избежать этого. Следственный эксперимент он организовал сам, и цель его была примерно та же, что и цель эксперимента Санчо. Он попытался разрушить репутацию потерпевшей. Бесстыдница, не постеснявшаяся обнажить на людях голову ради копеечной экономии масла, конечно, ничего не потеряла от его неприличной выходки. Так что и платить ей не за что.
Хитрость Санчо тоже не ставила целью выяснение того, что произошло в поле между свиноводом и его истицей. Однако она показала, на что истица способна. Ловушка, поставленная клиентке рабби Акивы, послужила тому же. Как сказал герой «Трех мушкетеров» Атос миледи, «Разве в самом деле возможно оскорбить вас, сударыня?»

Рабби Акива, правда, не согласился с доводом ответчика. Ибо то, что человек сам себе наносит вред, не оправдывает другого, который наносит ему вред.

А перед Санчо, конечно, стояла иная задача — определить, как в действительности было дело. И он, на наш взгляд, справился с этой задачей блестяще. Как жаль, что он носил не титул рабби, а был всего лишь его превосходительством, губернатором несуществующего острова. Да и то недолго.

Дмитрий Резник

Май 2019, Чешир, Коннектикут